День поминовения лётчиков ГА
История авиации это
Подвиги и трагедии…
Я считаю своим долгом рассказать о том, как прошел очередной день поминовения, погибших лётчиков Гражданской авиации Московского аэроузла, в период освоения новой авиационной техники. Этот день проводится ежегодно в последнюю субботу сентября.
Ветераны авиации и молодежь пришли на кладбище что бы помянуть своих коллег и подробнее узнать об обстоятельствах их гибели. Пришли не только люди относящиеся к авиации, здесь собрались и те, кто не неравнодушен к памяти погибших и умерших лётчиков, оставивших о себе достойную память.
Прежде всего, о месте, где это происходит. Место это на территории Донского монастыря, что в районе Шаболовки в Москве. Оно описано в предыдущем рассказе.
Я хочу напомнить, что здесь два кладбища. Захоронения авиаторов находится на кладбище окружающем церковь Серафима Саровского. Могилы находятся в разных местах. Погибшие экипажи захоронены компактно: Могила командира корабля, а рядом покоится его экипаж.
Наш поминальный ход растянулся
длинной цепочкой по всей территории этого «города мёртвых». Движемся мы между
могильными рядами, возлагая красные гвоздики на надгробья авиаторов. Почему
именно красные гвоздики? Эта традиция уходит во времена вековой давности. В то
время первые, отважные покорители неба часто погибали на своих несовершенных
летательных аппаратах. Их дерзновенные друзья продолжали дело погибших, а на
месте гибели своего товарища высаживали алые гвоздики. На Ходынском аэродроме,
что в Москве, в 30-е годы, в период бурного развития авиации СССР, во многих
местах то же появлялись красные пятна.
Мы продолжаем свой ход. Проходим мимо древней стены монастыря. Она выполняла в своё время роль Колумбария. В стене множество ячеек в несколько рядов. Там покоится прах погибших и умерших сотни лет назад патриотов России. Периодически печальный ход приостанавливается. Это означает очередная группа авиаторов из Шереметьева подошла к большому памятнику. Памятник общий. Гранитное изваяние обнимает 15 могил членов экипажа командира корабля В.А.Филонова, погибших в 1966г. на самолёте Ту-114, в момент взлёта в Шереметьево. Почтив минутой молчания погибших, мы движемся дальше.
Родственники, друзья остаются у этих могил. Поправляют цветы, что- то говорят, кто- то читает молитву, другие, приклонив колено, просто молчат и гладят надгробье.
С другой стороны дорожки в десяти метрах от этого большого захоронения, могилы членов экипажа командира корабля А.М.Завального. Они погибли в момент захода на посадку, в этом же аэропорту, на самолёте Ил-62 в 1972г.
Среди присутствующих здесь есть лётчики, которые прекрасно знали погибших, нередко летали с ними в одной кабине. Они рассказывали нам о погибших, о том, как перенимали опыт полётов на новых самолётах у них, а затем сами учили других.
Большинство присутствующих на кладбище это лётчики-ветераны, молодые авиаторы и бортпроводники из Шереметьево. Нас много, но нет никакого шума. В эти минуты люди не многословны, останавливаются, возлагают цветы и идут дальше. Погода, подобна нашему настроению, тоже грустная. Примолкли ветра, воздух неподвижен. Прохладно. Над головой низкие тучи, из которых накрапывает дождь.
Моё, и последующие поколения лётчиков, училось и учится на опыте погибших авиаторов-первопроходцев полётам на больших высотах и околозвуковых скоростях, а так же действиям в экстремальных условиях.
Мне самому довелось побывать в такой же критической ситуации, в которую попали лежащие здесь авиаторы. Я, как никто другой, понимаю и представляю их состояние перед столкновением с землёй. Возможно, я думал и действовал так же как они, более опытные лётчики, в последние мгновения. Волею судьбы мне повезло, а им нет. Поэтому повторяюсь и пишу о погибших снова.
Заканчивая
наш печальный ход, мы вновь оказались, как бы на отдельном кладбище сынов неба.
Здесь покоятся погибшие экипажи на самолётах Ту-104, Ил-18 в период их массового
выхода на воздушные линии. Захоронений много, их украшают дорогие памятники,
могилы усыпаны цветами, но им, лежащим в земле, ничего этого не нужно. Это нужно
нам, живым.
Нужно сказать, что все новые самолёты первоначально осваивались во Внуково. Поэтому мы видим здесь лётчиков из Внукова и Быкова, многие из которых знали погибших, летали даже в одном экипаже, трудились в одном подразделении. А теперь они отдают им свой печальный долг, возлагают венки и цветы от родного предприятия.
Лежат в земле авиаторы на этом и других кладбищах, которые ценой своих жизней проложили путь высотной и скоростной авиации, лучшей в мире, для того времени.
Необходимо сказать и то, что на Ту-104 и на Ил-18 в то время, не было нужных приборов и радиоэлектронного оборудования, которое есть сегодня на самолётах этого класса. Не было приборов и сигнализации, предупреждающих пилотов о подходе к опасному порогу. Это тоже одна из причин гибели лётных экипажей при выполнении транспортных полётов.
Гениальный немецкий инженер, создатель крыла с искривлённой верхней поверхностью, (современное крыло) создатель первых планеров Отто Лилиенталь потерпел аварию на своём планере. Умирая от ран 4 августа 1896г., как гласит предание, он произнёс пророческие слова: «Жертвы должны быть принесены…»
Сегодня, здесь, мы поминаем погибших лётчиков Московского аэроузла. Здесь, в столице России, на святой земле монастыря, где намолен каждый квадратный метр, под звуки колоколов монастырских церквей мы так же поминаем своих учителей-авиаторов, друзей, захороненных на разных погостах. Мы мысленно представляем, что побывали возле их надгробий.
Штурман самолёта Ил-86 Михаил Иванович Калинин, возлагая цветы на могилу лётчика В.С. Заварина, погибшего в Антарктиде, отдельно положил гвоздики со словами: - А эти цветы моим товарищам: командиру Николаю Лях и радисту Виктору Волкову, погибшим на самолёте Ил-18, и захороненными в далёком Узбекистане.
В этот печальный день каждый из нас мысленно возвращается в ушедшие годы. Годы, когда мы осваивали новые самолёты, перенимали опыт у старших товарищей, трудились с ними в одной кабине. Но время не стёрло из памяти их лица, голоса, моменты, когда мы вместе устраивали и отмечали праздники. Радовались жизни, и со своими подругами кружились в вальсе. Это было время, когда на нас с обожанием смотрели знакомые и не знакомые люди, а мы гордились тем, что мы лётчики, и с гордостью носили красивую форму пилотов ГА. И всё это словно было вчера…
Помню наставления командира эскадрильи Владимира Ивановича Лукьянова, а так же командира звена Андрея Фёдоровича Шаронова, захороненных в Оренбургской земле. Это они учили нас, молодых пилотов-инструкторов, различным методам лётного обучения и воспитания будущих пилотов. – Давайте больше самостоятельности, дайте курсанту по возможности увидеть свою ошибку и у вас пойдёт дело, внушали они нам. Вам не придётся отчислять курсанта по лётной непригодности. Эти уроки послужили мне и в дальнейшей работе в транспортной авиации в качестве командира-инструктора.
Разве могу я забыть своего товарища жизнерадостного, скромного пилота-инструктора, впоследствии командира учебной эскадрильи Сергея Васильевича Акишина, захороненного в Самарской земле. Десять лет мы с ним выполняли учебные полёты на полевом аэродроме «Завьяловка» Бугурусланского лётного училища ГА. Он посвятил свою лётную деятельность подготовке пилотов для ГА, давал путёвку в небо отважным парням.
Жизнь вычеркнула из наших рядов бортинженера моего экипажа Валентина Григорьевича Бетенина, настоящего профессионала и высококультурного человека. С ним я был как за каменной стеной, знал, что вылетаю на подготовленном и исправном самолёте.
Небо сплотило, сроднило нас так, что не только в день поминовения у могил авиаторов мы вспоминаем своих коллег. Они всплывают в памяти и в повседневной жизни.
Были у меня помощники в деле обеспечения надёжности полётов лётными экипажами эскадрильи. Это командиры кораблей, инструкторы:
Куликов Юрий Александрович и
Меншенин Юрий Васильевич.
Это они ковали профессионализм молодых командиров, выполняли показательные полёты с ними на сложнейшие аэродромы, учили их летать в предельных метеоусловиях, готовили вторых пилотов в командиры кораблей. А как они любили свою работу! Проведя в небе многие тысячи часов, летая десятки лет, они как начинающие пилоты восхищались полётами.
После полёта Юрий Александрович приходил в эскадрилью, докладывал о выполнении задания и всегда делился своими впечатлениями о полёте. Он всегда находил что то необычное, в обычном для других, рядовом полёте. Один пример: Однажды, на вопрос молодых пилотов, изучающих особенности полётов в Московской воздушной зоне: Где вы были, командир, и каким маршрутом вас снижали к аэродрому?
- Прилетел я из далёкой жаркой Африки. Позади остались моря и горы. Лечу уже над Россией, начал свой рассказ Куликов. Вошли в Московскую зону, раннее утро, родное спокойное небо, прекрасная видимость, Москва как на ладони. Нам разрешили, что редко бывает, непрерывное снижение курсом на Внуково, радиомаяк Опалиха, далее к посадочному курсу 067* в Шереметьево. Это потому, поясняет он, что ни попутного, ни встречного движения не было, короче, коридор входа номер пять был свободен. – Посмотрите схему, она перед вами, обратился он к пилотам. Рассчитываю от радиомаяка Сухотино, с высоты 10000 метров, спланировать до высоты 500 метров к посадочному курсу аэродрома не увеличивая режим двигателей. Турбины на малых оборотах, их теперь не слышно, только шуршит раздвигаемый кабиной и фюзеляжем воздух. Диспетчера следят за нашим снижением, передают на рубежах руководство друг другу, затем переводят на связь с Шереметьево. Планирую, как парящая птица, которая, расправив крылья в чистом спокойном небе, наслаждается своей способностью держаться в воздухе, не двигая крылом. Так и наше крыло, Ту-154-го, площадью 201 квадратный метр позволяет нам парить со снижением. Скорость регулирую углом снижения или притормаживаю интерцепторами. Вышел на посадочный курс, высота 500 метров, выпустил шасси, затем закрылки и только в этот момент, уже на глиссаде, увеличил обороты турбинам.
Поясняю, читателям да и пилотам, кажется, всё просто в его рассказе. Но так выполнить снижение с эшелона до высоты круга может только опытный командир.
Далее, продолжает он. – Зашуршали колёса по гладкой ленте бетона, реверс не включаю, раннее утро, зачем шуметь? Плавно торможу и, не спеша подруливаю к телетрапу в Шереметьево-2. Пассажиры через проводников благодарят нас за необычно комфортный полёт и мягкую посадку. Да и нам, самим, понравился такой красивый полёт.
И ещё он рассказывал пилотам о местах, где экватор делит пополам землю, странах, где растут вечные баобабы.
Штурман эскадрильи Владимир Ложников, инструктирующий пилотов, говорит тихо мне: нет, не зря Юру называют « Наш учитель». Так мог рассказывать пилот, чувствующим себя всегда молодым романтиком, любящим своё ремесло. Это один из примеров полёта лётчика-«художника». Кажется, ничего необычного нет. Простые условия, простой аэродром, но, сколько мастерства вложено в этот маленький отрезок полёта.
Этих парней, моих ровесников, уже нет среди нас. Преждевременно сгорели их сердца. Такая у нас, авиаторов, необычная работа. Наше любимое небо, да и техника, которая считается надёжной, и, таит много опасностей, и они, как правило, возникают неожиданно, оставляя рубцы на наших сердцах. Вот поэтому пенсию лётчикам назначают не по старости, а от количества часов, проведённых в воздухе.
Но
вернёмся к нашему рассказу о происходящем на кладбище Донского монастыря. По
крестьянскому обычаю поставлены свечи за упокой душ умерших, поданы поминальные
записки, возложены венки и цветы на надгробья погибших авиаторов. Мы заканчиваем
наш печальный ход, снова подходим к площади напротив церковной паперти. Здесь
начиналась официальная часть дня поминовения, о которой нам объявил
Ответственный секретарь Ассоциации лётного состава России – Валерий Михайлович
Щёголев. Это он, неутомимый энтузиаст и организатор этого дня, приложил много
сил и энергии, что бы мы могли собраться на этом кладбище в этот день.
Здесь, перед собравшимися, выступали бывшие ответственные руководители Министерства ГА, друзья и соратники погибших. Они рассказывали об обстоятельствах их гибели. Выступавшие отмечали, что во все времена небо сурово судило и судит пилотов за допущенные ошибки в воздухе. Оно не прощает и техническое несовершенство самолёта, когда пилоты оказываются заложниками - и собирает дань человеческими жизнями. Говорили и о том, что вся история Авиации состоит из Подвигов и Трагедий – из чего и складывается прогресс в авиации.
В заключение официальной части, священник церкви Серафима Саровского прочитал молитву «Об упокоении умерших».
А сейчас на этом месте, на одной из сторон площади, расставлены столы. Я не знаю, как это называется, но существует обычай поминать лётчиков, не вернувшихся с задания, лётчиков, ушедших в мир иной. Вот эту традицию мы и соблюдаем.
Постепенно
площадь снова заполняется. Можно видеть рукопожатия, объятия мужчин. Это
встретились друзья, которые после ухода на пенсию не виделись по несколько лет.
Так, что этот день важен и тем, что коллеги могут опять встретиться, как в
прежние времена, в период лётной работы.
Потеплело. Небесный занавес из туч открылся. Синее покрывало накрыло Москву, только ярко-белый инверсионный след вырисовывался в северной стороне города. Это транзитный самолёт обходит столицу. Всё это: погода, встреча друзей и коллег, настраивало нас на душевные беседы и воспоминания о товарищах, живых и мёртвых.
Не спеша, подходили авиаторы и их родственники к столам, и по обычаю, выпивали традиционную рюмку за упокой души умерших. Я, со своим бывшим помощником, по штабной работе - Виктором Ивановичем Горбуновым, который пролетал много лет в Арктике на самолёте Ан-12, направились так же к этим столам.
Командир! Виктор Иванович! Присоединяйтесь к нам, обратились лётчики, несколько позже меня вышедшие на пенсию. Это командир корабля Римас Бейнарас, штурман Евгений Ермолаев, радист Виктор Макаров. Мы подошли к столу, вокруг которого стояли лётчики, с запорошенной сединой в волосах, и молодые пилоты. Здесь же стоял небольшой столик, на котором, кроме наполненного стакана, накрытом краюхой чёрного хлеба, ничего не было. Присутствующие были несколько разгорячённые и что-то горячо обсуждали. Один из них в полголоса напевал «Смуглянку».
- Мы уже помянули лежащих в земле авиаторов, сейчас поминаем артиста - «лётчика» Леонида Быкова, пояснил нам Евгений Ермолаев.
Конечно, все авиаторы считают Быкова своим кумиром, так как он, с поразительной точностью, вписался в роль лётчика, командира эскадрильи в своём фильме «В бой идут одни старики», сумел отразить так же достоверно фрагменты аэродромной жизни. Каждый из нас, лётчиков, просмотрев этот фильм, как бы снова, возвратился на свой первый аэродром.
Аэродром, это особый мир, особые традиции, особые люди, со своими манерами, где особый запах, созданный смесью бензина, клея и самолётов, особые взаимоотношения по не писаному уставу. Аэродром - это начало великого пути в небо.
Вспомнили, и так же помянули, других артистов, которые в какой-то мере раскрыли многогранные черты характера и поведения этих загадочных лётчиков. И это сделали любимые нами артисты: Николай Крючков, Василий Меркурьев, Георгий Жженов и другие.
Посетовали на то, что нет сегодня хороших сценариев и стихов, и по прежнему мы поём песни 30х годов прошлого столетия.
Ещё о многом мы поговорили, вспоминая наше прекрасное время, когда учились летать, работали в разных городах страны, летали на разных типах самолётов. Вспомнили и товарищей, живущих в ближнем зарубежье.
В разговорах не обошли и тему, что в небе России всё больше иностранных самолётов. Нам непонятно, почему авиационные заводы не возрождаются, хотя для этого сегодня всё есть. Однако, рядом стоявшие лётчики Антон Лобачёв и Дмитрий Малышев, заявили нам: - Не расстраивайтесь отцы-командиры, недавно мы были в Жуковском, на столетнем юбилее Российской авиации и то, что увидели и услышали, вселяет уверенность, что возродится наша авиация. Придёт время и новые Илы, Ту, Яки и другие типы самолётов займут достойное место в воздухе и будут не хуже Боингов и Аэрбасов.
-----------------------
Р.S.
Наши сердца наполнены печалью, наши мысли о погибших. О долге продолжателей их дела, изложил в своём стихотворении мой товарищ, Ким Клинов. Он, бывший моряк, ежегодно присутствует в этот день на Донском кладбище.
Здесь, на кладбище Донском, тишина,
Здесь торжественная речь не нужна,
И мы, молча, возлагаем цветы,
Покорителям небес высоты.
Хоть теперь не бьются ваши сердца,
Вы исполнили свой долг до конца.
Поднимались вы на Илах, и Ту
На немыслимую высоту.
А теперь, в земле лежите родной,
Мы храним ваш вековечный покой.
Тем, кто в небе синем путь проложил
Тем, кто с этим небом дружил
Обещаем мы и дальше идти
По проложенному вами пути.
29 сентября 2012 г. Леонид Хайко.